Черная молния. Тень буревестника. главы 2-3

Глава вторая

Огненны наши души,

Наши тела - лёд.

Слушай, соратник, слушай:

Время нации бьёт!

Сергей Яшин

Ему двадцать пять лет, он успешный менеджер в крупной компании, хорошая зарплата, вполне реальная перспектива служебного роста до начальника отдела, а дальше карьера его не особенно волновала, все будет, он еще так молод. Молод, здоров и совершенно свободен от всех обязательств. Счастливый человек - раньше был. В движении его знают под псевдонимом Кит. Его настоящее имя знает только Вадим, мне он представился как Витёк. Моего погибшего на войне товарища тоже звали Витёк и наверно поэтому мне этот менеджер показался симпатичен, хотя таких вот успешно-нагловатый молодых профессионалов, за их бьющий через край здоровый оптимистичный цинизм я терпеть не могу. Успешный, нагловато – циничный профессионал, это не маска, не камуфляж, он такой и есть в зримой части своей жизни.

Зримая жизнь в ней все было понятно, логично, обосновано, время работе, время отдыху, время развлечениям …

Он и развлекался со своей девушкой в приличном, умеренно дорогом загородном клубе. В воскресенье вечером они возвращались домой довольные, усталые, счастливые. Уикенд прошел хорошо. По радио передали о большой пробке на трассе и он чтобы не торчать в коробке дорогого авто на дороге дожидаясь пока рассосется скопище машин впереди предпочел переждать это время в придорожном ресторанчике. На стоянке оставил машину, он и девушка вошли в помещение. Там уже сидела развеселая компания молодых парней. Услышав их гортанный говор Витёк поморщился, не что бы он был националистом или упаси бог нацистом, просто избегал общения с такими вот толерантными ребятами, от которых ощутимо веяло немотивированной агрессией. Как и многие его сверстники и сограждане Витёк был осторожным человеком, он старался избегать неприятностей и никогда не вмешивался если толерасты задирали других, а уж тем более никогда не употреблял оскорбительные для них выражения. Он был в меру труслив и вполне толерантен. Когда Витёк и его девушка проходили мимо столика где сидели бесцеремонно разглядевшие девушку парни, один из них задрав ей подол короткого платья погладил ее пониже спины. Остальные громко оскорбительно вызывающе захохотали и выжидающее смотрели на Витька. Их пятеро, он один и далеко не боец. Витёк был реалистом.

• Уйдем, - тихо предложил он своей подруге, та быстро испуганно кивнула. Она тоже была реалисткой и догадывалась, что с ней могут сделать эти смуглые наглые парни с клекочущими голосами.
• А ты что русская свинья, подраться разве не хочешь? – встав вызывающе спросил один их парней.
• Нет, - с усилием шевеля как онемевшими губами сказал Витёк, - не хочу.

Поднялись остальные. Подошли. Улыбаясь от грядущего удовольствия окружили. Витек испуганно оглядывался. Одним сильным ударом по голове Витька уложили на пол, в глазах у него помутнело. Дальше его добивали ногами. Испуганные посетители не вмешивались. Девушка отчаянно закричала, ей отвесили хлесткую пощечину:

• Молчи сука!

И она замолчала. Избитого окровавленного Витька подняли и поставили на колени. Поднесли нож к горлу потребовали:

• Кричи. Русские говно! Кричи. Ну …?

Еле шевеля разбитыми губами, плача от боли, страха и унижения Витёк кричал всё что он него требуют, нападавшие хохотали наслаждаясь своей силой, своей властью, ловили кайф от его унижения.

• Теперь, ты, - один из нападавших подошел к испуганной девушке, уверенно и сильно взял ее за горло, - ты сука кричи: Русские говно! Кто не с нами тот под нами! Ну … кричи сука …

Она не стала кричать. Ей разорвали короткое модное платье и избили. Но Витёк этого не видел. Когда его подругу схватили за горло он дернулся и хотел встать, его ударили в затылок и он потерял сознание. Очнулся от осторожных прикосновений, ему протирали лицо мокрым платком. Нападавшие уже уехали. Теперь все вокруг громко возмущались. Милицию, тогда еще милицию, уже вызвали. Витёк был реалистом, он не стал писать заявление. Знал, это не к чему не приведет, живы и слава богу, а то ведь могли и убить. Вернувшись домой он не разбавляя пил шестидесятиградусный виски и чувствовал как с каждым глотком все сильнее и сильнее разгораясь в нем клокочет ненависть. Но он был реалистом и не пошел с охотничьим ружьем на улицу, чтобы убить первого попавшегося смуглого человека. Рядом с ним на диване сидела его избитая девушка и ласково неловко утешала его. От этого становилось совсем уж совсем муторно и просто невыносимо стыдно. Пьяный крича: “Надо быть реалистом!”, он перебил в квартире все зеркала, чтобы не видеть своего отражения, своего опухшего лица. Лица реалиста, лица жалкой слизи, лица “русского говна”. В ту ночь он хотел умереть и умер. Успешный менеджер, счастливый человек умер и родился другой, кем он стал, он и сам не понимал, он просто понял, что стал другим. Утром он позвонил на работу и не объясняя причин попросился отпуск. Он был хорошим работником и ему пошли навстречу. Он был реалистом и знал, что всегда будет помнить как его унижали, как он захлебываясь кровью и слезами повторял, что “русские говно” и что его девушка которую он не смог защитить видела всё это. Он не смог простить ей своего позора и они расстались. Больше никто из его знакомых об этом случае ничего не знал, можно все забыть, его никто не попрекнет. Жизнь продолжается. Но он не мог забыть, ненависть жгла его. И он не стал заливать ее ни заморским виски, ни русской водкой. Он был реалистом и не искал себе оправданий, он стал искать тех кто как и он не больше хочет быть “русским говном”. Он был очень неглупым человеком и искал тех кто не болтает и не льет публичные слезы “о несчастном русском народе”, кто не шастает напоказ в вызывающей униформе по около всяческим тусовкам. Он искал тех кто готов с оружием в руках сопротивляться оккупантам и пришлым нацистам. Он искал бойцов национального сопротивления.

Где и как он встретился с Вадимом он не рассказывал, а я и не спрашивал. Он вступил в их группу. Бросил курить, почти прекратил выпивать. Он был реалистом и его не беспокоили отдаленные возрастные последствия от курения и употребления алкоголя, он знал что вряд ли доживет до тридцати, его сразу предупредили об этом и он это принял. Но алкоголь резко снижает реакцию, курение сажает “дыхалку”, а он активно, настойчиво занимался искусством выживания, искусством побеждать в бою. Он стал бойцом. Он стал тенью. Ну кто может подумать, или даже предположить, что этот молодой успешный в меру циничный менеджер, состоит в боевой автономной группе и участвует в акциях. Никто. Пока, никто. Только другие тени знали его иное лицо и его новое имя: Кит.

• У меня для тебя подарок, - сказал Юра доставая ноутбук и выжидающе посмотрел на Кита.
• Слушаю, – он стал очень сдержан в словах.

Болтовни ему хватало на работе, но и там он стал меньше говорить, стал более настойчив и как подавлял проявившейся внутренней силой своих оппонентов. “Как специалист вы заметно и очень сильно растете, пора вам возглавить отдел и поручить отдельное направление” – одобрительно говорил ему руководитель компании после того как он легко убедил партнеров по переговорам принять условия их контракта. Он только усмехнулся, больше все это его не интересовало. Его подлинная жизнь теперь в тени и там он тоже рос и быстро стал своим.

• Смотри, - Юра открыл ноутбук и включил видеозапись.

А там он стоит на коленях и плача кричит: “русские говно”. Испуганный окровавленный, не человек так … жалкая скотина, слизняк. Он часто видел все это в своих кошмарах, последнее время все реже и реже. Дальше на записи он увидел другое лицо, торжествующее, уверенное в своей силе и праве ставить его на колени. Кит молчал, о том что привело его в группу, Вадим и Юра знали. Причины это единственное, что от каждого требовали откровенно рассказать, все остальное было частным делом. Он рассказал, а потом не раз и доказал: он не говно.

• Это запись из социальных сетей, - с мягким сочувствием пояснил Юра, - Маузер установил, кто ее сделал и где живет этот человек. Он тут в столице.
• Понял, - коротко сухим тоном ответил Кит.

Потом он не стал размещать в социальных сетях видеозапись их встречи. Он не стал унижать своего врага. Он был реалистом, а его враг фантазером “мечтателем” который действительно верил, что все “русские говно” особенно когда пятеро вооруженных толерастов нападают на одного растерянного не тренированного человека. Теперь они схватились один на один. Кит настоял на этом, остальные были на подстраховке. Он дрался голыми руками не из благородства, он хотел в одиночку убить свой страх и сделал это. Ненависть погасла, пришло холодное сознание того, что и как надо делать. Он окончательно обрел свободу. Кошмары больше его не мучили.

• Кошмары больше тебя не мучили, - повторил я, концовку его рассказа, - а ты знаешь, это звучит чудовищно. Обычно все должно быть наоборот. Тебя должна мучить совесть и все такое … ты должен раскаиваться … прийти с повинной в органы, искупить свою вину …
• Кто это интересно установил? – с надменной насмешкой вызывающе поинтересовался Витёк, - толерасты что ли? А совесть? Она меня долго стыдом изводила, пока я этого не встретил. Теперь она спокойна, я тоже. Ты же вроде как воевал? Мне Vest что – то такое говорил, потому я и согласился на встречу. Ну и что за херню ты несешь? Что мне может и правую щеку им подставлять, с поклонами наших девчонок приводить и пока они их насилуют “яблочко” от счастья танцевать? Так?!
• Ты вполне мог нарваться и на русских гопников, также бы избили и ограбили, мало ли таких случаев было и что их тоже убивать? И кстати менты, а теперь уже полицаи и в этом случае поступили бы абсолютно одинаково.
• Да знаю я, - отмахнулся Кит и уже серьезно без наигранного снобизма, объяснил, - во первых наших гопников тоже бить надо, это раз. Во вторых наши гопники ограбят, если сопротивляешься изобьют, по пьяни или под наркотой и убить могут, но унижать по национальному признаку не станут. Я ведь врать не хочу и не буду. Если бы меня избила и ограбила наша местная гопота я бы счел, что это обидная, но бытовая неурядица. Уже через неделю ну ладно через месяц и думать бы об этом забыл. А может и не забыл, но свою жизнь менять бы не стал, максимум купил бы ствол. А тут другое, тут понимаешь, это самому почувствовать надо, как они нас презирают, как наслаждаются нашим страхом, как хотят чувствовать себя господами, а нас видеть своими рабами, недочеловеками, двуногим скотом. Это уже открытая оккупация. Против нас открыто ведут политику геноцида и террора. Повинуйся “русское говно” если конечно хочешь дышать. Я не говно, Я человек! Я живу на своей земле и скотом быть отказываюсь. И не я один такой. Всё хватит толерасничать, наш ответ готов, как говорится: “Ваше слово, товарищ Маузер”

Глава третья

Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер.

В. Маяковский

А маузеры бываю разными. Наиболее известна модель тяжелого боевого самозарядного пистолета Mauser C-96. Но есть маленький “карманный” пистолет Mauser 1910 калибра 6.35мм. А еще выпущены: Mauser модели 1934 года, калибр 7.65 мм.; Mauser HSc модели 1970 года калибра 7.65mm., Mauser M2 (США). Есть винтовка Mauser Gew. 98. Удачное изобретение долго живет и даже давно снятое с вооружения и производства сохраняет свою способность стрелять и убивать.

Этот Маузер был человеком. Уже не молодым человеком, его можно даже назвать стариком. Он и был стар, так же как бывает стар хорошо ухоженный сохранивший свои боевые качества и снаряженный патронами Mauser.

В отличии от молодежи я его легко понимал и говорили мы на одном языке. На нормальном русском языке, без раздражающего нас обоих современного сленга. Мы были людьми одного советского поколения как говорится сделаны в СССР. Он старше, я младше, но все равно в этом новом мире мы оба уже чувствуем себя как последние могикане. Впрочем он не любил “индейский” роман Фенимора Купера “Последний из могикан”, предпочитая из творчества это писателя иногда перечитывать его первую книгу “Шпион”. Потому что он и был шпионом. Советским разведчиком нелегалом. Не бывшим, действующим. Он наверно последний из поколения советских разведчиков в одиночку продолжал работать на “холоде”. В холоде современного и чужого ему мира. Холодом в терминах разведслужб всех стран называют враждебное нелегалу окружение. А ледяное настоящее этой страны было ему глубоко враждебно.

• Про меня романы не напишут, - скупо краешком узких блеклых губ улыбнулся он, - я не Рихард Зорге, Лев Маневич, Рудольф Абель или Николай Кузнецов.
• Всегда считал, что лучшие разведчики, это те про кого до сих пор ничего неизвестно, - утешающе заметил я.

Он промолчал. Мы сидели в комнате за столом, а на маленькой кухне съемной квартиры возился готовя чай Вадим. Слушая в наушниках мини плеера хард – рок он негромко подпевал музыкантам. В комнате было слышно, что он поет, а вот о чем непонятно, про качество исполнение вообще молчу. Явно его предку мамонт “на уши наступил” и это передалось потомкам. А может все дело в том что я эту музыку просто не понимаю?

• Я про вас напишу, - пообещал я Маузеру, - конечно я не Александр Куприн, не Юлиан Семенов, да и роман вряд ли получится. А то что получится никто не опубликует. Так что …

А парнем он был самым обычным. Мечтал стать офицером разведчиком, хотел бороться с врагами страны, мечтал защищать свою Родину. Зачитывался романами о героях – разведчиках и старался быть похожими на них. Тогда все мечтали. Хотели стать космонавтами, офицерами, врачами, учеными, чемпионами, учителями, художниками, артистами и при всех недостатках советской системы, в СССР у каждого был реальный шанс добиться осуществления своей мечты. В своей юности мы были мечтательны и романтичны, даже слишком романтичны, в массе своей не практичны. Глупые смешные юные идеалисты. Последнее поколение легко просравшее и свои идеалы и свою страну. Поколение променявшее свои мечты на равнодушный цинизм и девиз: “Умри ты сегодня, а я завтра”

Этот немолодой человек скрывающий свое имя под оперативным псевдонимом “Маузер” был человеком ушедшей советской эпохи и сумел добиться осуществления свой мечты. Институт, знание двух иностранных языков, отличное здоровье, высокая психологическая устойчивость, хорошие характеристики. Он был образцовым продуктом советского времени и не ведал сомнений в том, что свою Родину надо защищать всегда и везде. Его пригласили на собеседование, проверили и послали учиться. Он проходил профессиональную подготовку на том отделении, где готовили грядущую суперэлиту советской разведки, нелегалов. Людей которые сознательно выбирают жизнь “на холоде”, жизнь под чужой личиной, риск гибели и горькое знание, что им за их неизвестный подвиг никогда не будут стоя аплодировать сограждане. Я употребляю почти забытое слово “подвиг” потому что иначе эту работу назвать невозможно. А еще потому, что мы люди одного поколения, люди для которых слово “подвиг” никогда не было только словом, по крайней мере во время нашей юности.

Он работал на “холоде” и вполне успешно. Сначала легализируясь в новой стране пребывания он закончил престижный университет, легко и ненавязчиво стал своим парнем среди студенческой молодежи из которой в недалеком будущем будет сформирована правящая финансово-политическая элита не только этой страны, но и всего блока стран противостоящих СССР. Используя свой круг знакомств он уже на третьем курсе университета стал получать конфиденциальную информацию. Его все хвали. Везде. Он был восходящей звездой советской разведки, он стал восходящим светилом в университете которой заканчивал и в мире против которого работал. После окончания университета его пригласили делать карьеру в международной финансовой корпорации. Сдержанный, умеренно консервативный, отлично образованный, ответственный, он быстро добился успеха и был в курсе в курсе многих операций которые финансировала эта корпорация. Это были сведения анализ которых мог позволить руководству СССР правильно выстраивать внешнюю политику и адекватно реагировать на существующие и потенциальные угрозы, стране. И не его вина, как и не вина многих таких как он, что стратегическая информация добываемая ими осталась не нужной и не оцененной. Мистер Горби с веселыми ужимками и глубокомысленным видом страдая безудержным словесным поносом играл в поддавки с противником. Этот лауреат “Нобелевской премии мира” был настолько туп, что считал себя умнее всех. Потом Горби чтобы скрыть свою тщеславную глупость, загримировать свое ничтожество, кокетничал: утверждая, что предательство и гибель страны и было конечной целью его политики.

В августе девяносто первого года Маузер окончательно осознал: все это конец. Началось позорное бегство на Запад многих высших чинов КГБ СССР. За “тридцать серебряников” они захлебываясь от усердия продавали патриотизм тех нелегалов которые еще продолжали свою работу. Предатели торговали их честью и совестью потому что своей у них никогда не было. А честь и совесть патриотов всегда в цене. Вот ее и выставили на продажу, просили за нее недорого, этим новоявленным господам вполне хватало и объедков с барского стола.

Советская разведка была почти разгромлена и Маузер не дожидаясь пока продадут и его, умер. Купался в океане и утонул, трагическая случайность, так было написано в некрологе, который он прочитал в газете. Теперь и он стал тенью, не мертвый и не живой. Потом Маузер успешно провел свою последнюю, личную операцию. Используя имеющиеся у него данные он через сеть вошел в систему электронных платежей корпорации и перевел из кредитных организаций на подставное лицо более чем солидную многозначную сумму. Он стал свободен, весьма богат и независим. Соблюдая минимальные и привычные для него требования безопасности он мог спокойно и безбедно существовать и дальше. Маузер не хотел существовать, он вернулся жить в неспокойную тяжело больную Россию. Тогда был дикий бардак и за минимальную мзду, он сделал себе новое имя и новую биографию. Тут на Родине он продолжил жить “на холоде” никому не доверяя и уже не во что не веря. Первые годы он еще пытался найти и установить контакт с теми кто будет противостоять общему предательству, а потом с холодным отчаянием понял: таких сил просто нет. Это было время распада, время гибели страны, время ее самоубийства, научный термин такого состояния общества: “обскурация” производное от латинского слова obscurus – темный, затемнение. Над страной сгустилась тьма и этот термин был вполне уместен. Он попробовал найти утешение в религии и не смог. Он был патриотом в самом лучшем и самом худшем смысле это слова, его богом была Россия и он не мог и не хотел принимать других богов. Его можно было бы даже назвать узколобым одержимым манией фанатиком, если можно назвать фанатиками тех для кого вера сильнее страха. Он ждал, долго, упорно, терпеливо и незаметно. Он ждал когда появятся люди возрождения. Он знал, что их появление неминуемо. Он ждал и не понимал, пока не понимал, что именно он и является таким человеком. Человеком возрождения, одним из тех кто в очередной раз из пепла восстановят страну.

Эта девчонка, была его соседкой по лестничной площадке в блочном многоэтажном доме. Она училась в столице и снимала небольшую комнату у ворчливой бабки. “Маша с Уралмаша” так он ее звал. Хотя она была не с Урала, просто так в его далеком детстве этим прозвищем беззлобно дразнили его одноклассницу и ему было приятно это вспоминать.

Зимой в один из дней бабка так визгливо кричала на свою жиличку, что он невольно в своей квартире слышал каждое слово: “Я больше ждать не хочу … убирайся … да мне по ...й что на улице мороз, мне деньги нужны, лекарства покупать … а мне плевать, что твои родители задержали перевод … работай … вон здоровая какая … да хоть на панель иди …”

Он вышел из своей квартиры на площадку и позвонил соседке, та осторожно приоткрыла дверь:

• Сколько она вам должна? – равнодушным тоном спросил он разглядывая изможденную злую одинокую старуху в засаленном халате живущую на нищенскую пенсию и вынужденную терпеть в своей квартире чужого человека, чтобы оплачивать дорогое лечение.
• Триста баксов, - разглядывая его одетого в дешевый спортивный костюм, скандальным тоном ответила соседка.
• Возьмите, - достал он из кармана деньги.
• Ишь богатей, - сначала пересчитав полученные рубли, а потом сверив их банковским курсом иронично заметила старуха, - небось девочку приручить хочешь, а?

Не отвечая он развернулся и ушел к себе. Скандал у соседей стих, только доносилось приглушенно монотонное бу... бу … бу.

Маша позвонила в его дверь через пять минут. Она была современной, умной девушкой и хорошо знала про бесплатный сыр в мышеловке. Ее родители отказывая себе во всем оплачивали ей жизнь и учебу в столице. Они надеялись помочь своей девочке получить хорошее образование, дать ей шанс устроить свою жизнь, помогали ей добиться успеха и отвоевать у судьбы своё счастье. И Маша не хотела их разочаровывать превратившись в разовую прокладку для хоть для этого старика, да хоть и любого другого, а еще было просто противно.

• Дедуля, - вызывающе, развязано и напряженно сказала Маша, - я сексуальные услуги не оказываю. И не надейся. Есть проблема? Звони проституткам, могу тебе в интернете и адреса подобрать.
• Увы, - с показной грустью развел он руками, - все уже позади, а пришлют перевод, отдашь деньги, мне не к спеху.

Маша не входя в его квартиру с подозрением смотрела на него и он намеренно дребезжа голосом засмеялся:

• Ну ладно, угадала, есть у меня проблема и просьба.

Девушка чуть презрительно усмехнулась, я так и знала, как говорили ее искривившиеся губы.

• Я уже старый человек, - заныл Маузер, - сердце пошаливает, умру похоронить некому …

Сердце у него работало без перебоев, смерти он не особенно боялся, да и вообще проблем со здоровьем у него не было, но он легко выстраивал легенду о больном одиноком наивном старикане.

• … так вот ты просто звони раз в сутки вечером, а если не ответил, то вызывай Скорую и милицию. Триста баксов долга, это оплата за твои звонки. Я тебе и расписку выдам, что звонишь по моей просьбе. Ну на всякий случай. Договорились?
• Я еще могу и за лекарствами в аптеку сбегать, в магазин за продуктами тоже, - с готовность приняла его легенду Маша, - и прибраться и сготовить если надо, вы мне помогли, я вам, а деньги верну, обязательно верну …
• Вот и договорились, - закончил разговор Маузер.

Так и подружились. Девушке в этом ледяном городе не хватало человеческого тепла, а он уже совершенно замерз “на холоде”. Они грелись у одного огня, самого древнего и теплого огня человеческой дружбы. Он ее подкармливал, подкидывал немного деньжат, она ему готовила и бегала в магазин и аптеку. Сердечные лекарства он выкидывал в контейнер за два дома от его квартиры, приготовленную пищу деликатно нахваливал. Иногда вечерами пили чай и разговаривали, “за жизнь”. Он попросил ее если чего похоронить его. Она всплакнула и согласилась. Постоянное наличие у него, “старого больного пенсионера” денег он легендировал проданной в области дачей. На деликатный вопрос о семье, ответил коротко: не сложилось.

Тем вечером она пришла хмурой, подавленной, испуганной. За чаепитием расплакалась. Сказала, что больше терпеть не может и уезжает домой. К ним в университет с гор приехали и переводом на их курс сразу приняты “на бюджет” двое молодых темпераментных толерастов. К ней пристают, защитить некому. Ей открыто обещали, если не “даст по хорошему” то скопом изнасилуют. В милиции ей с недоброй усмешкой заявили, чтобы она не давала повода, тогда к ней и приставать не будут. Она по детски беззащитно плакала за столом и жаловалась этому одинокому старику, не потому, что искала защиты у немощного больного человека, а потому что ей в этом ледяном городе некому было пожаловаться. Маузер внимательно слушал. Он был из тех кто не бросает в беде своих друзей. Он был офицером советской разведки и знал что и как надо делать, он был патриотом и знал, что сделать обязан. Он был нелегалом и знал, что не имеет права ошибаться.

Через день в деканат позвонили из ВИЧ диспансера и проинформировали, что их студентка ВИЧ инфицирована, строго потребовали, чтобы эта информация не распространялась среди студентов и преподавателей. Через час новость о том, что Маша попустившая пару занятий больна СПИДом знал весь университет. От нее шарахались. Она стала неприкасаемой.

Еще через три дня двух студентов бюджетников нашли с пулями в затылке. Эксперт криминалист дал заключение: убийца профессионал стрелял из пистолета Mauser модели 1934 года, калибр 7.65 мм.

В конце месяца в университет к ректору приехал главный врач диспансера, потом они вместе пришли в деканат, вызвали Машу и врач в присутствии преподавателей публично извинился перед ней за допущенную ошибку, медицинская сестра перепутали анализы, СПИД был у другой девушки, а Маша совершено здорова, вот сами смотрите это результаты анализов и контрольных тестов.

В благодарность за принципиальность в выполнении врачебного долга, за умение откровенно признать свои ошибки, Маузер перевел на банковскую карточку главного врача его годовую зарплату. В рублях, хотя принципиальный “доктор” когда они еще только договаривались просил доллары.

Связать случай с ошибкой анализов и убийством студентов следствие не могло, не было оснований. Маузера не зря в далеком прошлом считали звездой советской разведки. Он был весьма опытным, осторожным человеком и знал, что не может довольствоваться только своими предположениями о ходе следственных действий, он обязан знать. Не обязательно подкупать следователя и оперов, это опасно, это может навести на его след, в разведке его учили тактике непрямых действий и техническим приемам снятия информации. Маузер следил за специальными новинками всевозможных технических устройств и имел достаточно средств для их приобретения.

Следователь по уголовному делу в утренней давке в метро и не заметил, что его сосед по вагону опрятный скромно одетый пожилой мужчина легко провел руками по его одежде.

Дальше дело техники и Маузер узнал все версии которые отрабатывало следствие. Убийство связанное с коммерческой деятельностью родителей убитых или вполне возможно убийство связанное с деятельностью националистического подполья. Обе версии активно отрабатывались и Маузер многое узнал о деятельности автономных групп. Особо опасной своими дерзкими действиями и точечными ударами была одна из них, операм был известен только псевдоним ее командира: Макс. В контакте со следствием работали и сотрудники отделов по борьбе с экстремизмом и Маузер услышал, что через информатора оперативники скоро установит личности нацистских бандитов. Маузер был советским человеком и ненавидел нацистов, в мыслях он пожелал оперативникам удачи и слушал дальше, скорее по въевшейся привычке доводить дело до конца и от скуки. В разговорах следователя с операми, обсуждались, все дела этой преступной группы неонацистов. Они уничтожали убийц и насильников в отношении которых прекращались уголовные дела, они вставали на пути торговцев наркотиками открыто работавших под прикрытием коррумпированных чинуш в погонах, они как могли защищали тех, кого самые дорогие толерантные россияне подвергали физическому и психологическому террору. Эти отвратительные преступники были молодыми людьми и они по незнанию делали ошибки, оставляли следы и по ним шли защищающие наше толерантное общество бесстрашные оперативные работники. Ближе, еще ближе, еще шаг и скоро, очень скоро этих жутких нацистов увидят в лицо, закуют в наручники и получат за их головы выслуженные премии, награды и повышение по службе.

Дома Маузер тщательно проанализировал все услышанное. Теоретические выводы он решил сделать потом, а вот практические сделал незамедлительно. Молодые люди из автономной группы сделали несколько серьезных ошибок. Оперативники делавшие ставку в поиске на технические средства обнаружения подпольщиков и данные полученные от информатора в ходе обсуждения всех деталей эти ошибки пока не заметили. Маузер подумав и сопоставив всё услышанное понял, как и где можно найти этих … тут Маузер затрудняясь с терминами в мыслях запнулся.

Он быстро установил одного из них. Понимая, что тот ему не поверит, решил не говорить “по душам”, а провести допрос. Заодно и посмотреть как будет вести себя это подпольщик. Что он скажет, как “запоет” когда в лоб ему будет смотреть ствол Mauser (а), его смерть калибра 7.65.

Вадим днем шел по улице и его негромко окликнул пожилой мужчина:

• Молодой человек! – вежливо обратился он к нему, - вы мне не поможете, достать пакеты из машины?

Вадим посмотрел на пожилого безобидного мужика стоявшего у заметно подержанной серой Ауди.

• Радикулит схватил, - смущенно сказал пожилой водитель, - не могу согнуться, помогите, а …

Вадим утвердительно кивнул и подошел к открытой двери салона, наклонился доставая лежащий на заднем сиденье пакет. Легкий укол в спину и дальше вязкая темнота.

Очнулся в гараже. Руки замотаны скотчем, ноги связаны. Во рту кляп. Тошнило, было противно и страшно. Неторопливо двигаясь пожилой мужчина проверил его пульс, потом следя за его зрачками поводил огоньком зажженной зажигалки перед глазами. Дальше сухо, равнодушно заговорил:

• Тебя вычислили. Ты Макс. Выбор простой, всё говоришь, всех сдаешь и живешь. Если “нет” то смерть. Согласен? Кивни. Нет, ты умрешь. Я возьмусь за других, они все скажут. А ты будешь гнить.

Вадим кивнул. Мужик вытащил кляп. Еле шевеля шершавым языком Вадим сказал, что успел, а смог он за две секунды выплеснуть порцию отборного мата. Потом опять кляп.

• Глупо, - пристально глядя на пленника скупо сказал мужик, - ты умрешь, а пока другие будут наслаждаться жизнью ты превратишься в падаль.

Вадим закрутил головой, кляп был вытащен и Вадим тихо устало и обречено сказал:

• Жить падалью намного хуже. Убивай.
• Закрой глаза, - посоветовал мужик доставая небольшой пистолет, - даю обратный отсчет на счет ноль стреляю. Десять … девять …подумай … восемь … семь … ты еще молод … шесть … никто не узнает … пять, четыре, три … думай … два … один … ноль … ноль … ноль …
• Стреляй сука, стреляй … - прохрипел Вадим и мужик подняв пистолет и прицелившись ему в переносицу выстрелил.

Это не выстрел из малокалиберного пистолета, а щелчок отключившегося электрочайника, но я все равно вздрогнул.

• В общем он ничего не сказал, а стрелял я холостым, - рассказывал Маузер и кивнул в сторону Вадима пришедшего из кухни в комнату и наливавшего кипяток в фарфоровый заварной чайник.
• Не сказал, - надевая на расписной чайник стеганую “бабу” подтвердил Вадим и совершенно спокойно без малейшего смущения добавил, - Зато после выстрела обоссался.
• Ну это не позор, - растерянно пробормотал я, - ты же умер, так что все остальное просто физиология. А что дальше было?
• Было мокро, стыдно, воняло мочой и порохом, - чуть заметно усмехнулся Вадим.

Было мокро, стыдно, противно воняло мочой, потным страхом и жженым порохом.

• Мазила, - с отвращением к себе сказал Вадим стрелку, - руки из жопы торчат. Я бы не промахнулся.
• Знаю, - кивнул мужик, - теперь я буду говорить, а ты слушай …
• Или убивай или развязывай, - попросил покрасневший от стыда за мокрые штаны Вадим.
• Потерпишь, - холодно ответил Маузер, - а по остальному не очень переживай … ты был сильно напряжен, после выстрела твои мышцы в судороге сжались и тут же непроизвольно расслабились, и не такие как ты в штаны после смерти валяли. Висельники так все без исключения говном исходят. Будешь слушать или мне уйти?
• Говори …

Маузер говорил коротко, ясно, обосновано. В их окружении уже совсем рядом с группой трется провокатор. Его можно и нужно установить. Он готов помочь. Условие одно, сохранить провокатору жизнь. Вадим тут же отрицательно покачал головой, не пойдет, предателю только смерть. Маузер не повышая голос объяснил зачем это надо. Вадим промолчал. Маузер рассказал о допущенных ими ошибках, объяснил последствия, и возможность их локализации. Вадим настороженно и внимательно слушал. Он верил и не верил и очень хотел верить.

• Это все, - закончил Маузер, - если захочешь встретиться, то один месяц жду только тебя одного по пятницам в 16.00. в сквере рядом с институтом в котором ты учишься.
• Конспиратор, - проворчал Вадим все еще чувствуя крайне обидное неудобство от мокрых штанов, - машину я знаю, номер помню, а еще этот гараж, надо будет и так найду …
• Машина и гараж принадлежат человеку который работает на нефтяной вышке далеко на севере, сейчас он на вахте, - любезно объяснил Маузер, - меня он не знает, о том что я сегодня использовал его транспорт не догадывается. Я давно этого человека присмотрел и еще нескольких, так … на всякий случай, привычка знаете ли …
• Ты кто дядя? – скрывая за внешней бравадой и развязанностью своё замешательство спросил Вадим.
• Я, Маузер …

Они встретились, потом еще раз, а потом …

Оперативники разоблачили банду нацистов терроризировавших общество. К их удивлению и нешуточной тревоге по данным информатора в банде оказались детки таких родителей, что руководитель отдела предпочёл сначала проконсультироваться с начальством. Руководство еще более осторожно намекнуло родителям о жутковатом хобби их деток. Родители допросили деток, те всё категорически отрицали. Ну и где вы видели современных родителей, которые верят на слово своим современным деткам?

Руководитель отдела получил от начальства устную благодарность за проявленный такт и категорический приказ: “Рубить концы”

Внештатный сотрудник внедрившийся в нацистское подполье был найден мертвым. Передозировка наркотиков. Концы вместе с человеческой жизнью были обрублены. И совсем за другое дело руководитель отдела по борьбе с экстремизмом был поощрен премией и почетной грамотой.

Группа Макса без потерь вышла из под удара, ее розыск был прекращен, лица ее бойцов так и остались в тени. Деток высокопоставленных чинов в ее составе никогда не было.

Маузер умел не только стрелять.